Чужие лунки

По чистому, блестящему льду, как по асфальту, мчимся на окуневое место, случайно открытое Анатолием после долгих мытарств и утомительного пути.

— Вот какие «мамки»! — показывает Толя широкую мозолистую, похожую на обрезок доски ладонь.

Мы с Женей недоверчиво смотрим на него и незаметно обмениваемся понимающими взглядами, в уме прикидывая реальную величину пойманной рыбы, отбрасывая рыбацкие «приблизительно, на глазок, около» и другие нехитрые приемы и ухищрения, обычно применяемые для увеличения пойманного трофея. Это неискоренимо, это в крови. Тем более если событие произошло далеким вчерашним днем. Вчера — это и есть вчера. Рыба, как известно, ловится или вчера, или завтра, но никак не сегодня. Это уже проверено. Как только приезжаешь на «заветное» место — клева нет. За разговором незаметно добрались до фартового места.

Возле воткнутой в лед ветки лихо останавливаемся. Приехали прямо на лунки, можно ловить не выходя из машины. Выгружаемся и неторопливо собираем снасти. Анатолий легко, как указкой, ледобуром показывает пройденный маршрут и объясняет, как он набрел на «золотое место».

Женя сразу определил район перспективной ловли, небрежно обведя рукой площадь в несколько гектаров и высказав предположение, что тут где-то проходит широкая каменистая отмель, где всегда крутился хороший окунь и мелкий судачок, так что есть возможность отличиться и вести широкий поиск блесной.

— Зачем тебе это? — удивился Толя — и на мормышку отлично берет, только успевай снимать. Отведешь душу, гарантирую!

Быстро забуриваемся на чистом пятачке, а Анатолий, рассверлив старые лунки, усаживается на проверенном месте.

Взгромоздившись на ящик, сосредоточенно покачиваю удочкой, изредка оглядывая ледяную бескрайнюю пустыню Ильменя. Солнце разбивается на тысячу осколков, преломляется и отражается от прозрачных, оплавленных льдинок, вспыхивает изумрудным огоньком на свежих изломах небольших трещин, слепит глаза, заставляя щуриться и жалеть о забытых солнцезащитных очках, а ведь не понаслышке знаю о «снежной слепоте». Летом, наблюдая за поплавками в утреннем разноцветье водной ряби, нахватался солнечных «зайчиков», потом долго холил, не снимая черных очков.

Вон Женя — экипировался как надо. В своей кожано-меховой куртке, авиационных ползунах, меховой шапке, блестя круглыми солнцезащитными очками, он удивительно похож на бывалого полярного путешественника.

В прозрачном синем мареве у далекой старой трещины замечаю множество непонятных темных пятен. Неужели рыболовы? Что-то рано! Или они на озере ночевали?

По этому вопросу у нас возникла жаркая дискуссия. Когда, наконец, все пришли к выводу, что это никак не рыболовы, крайняя фигура вдруг шевельнулась…

Не обманул Анатолий, окунь брал верно и из каждой лунки. Перемещаясь с места на место, я с азартом подавливал окуньков. Рыбешка клевала как на «ходовую», так и на «лежачую» снасть. Выдернули десятка по два окуньков, решили перекурить. Обсуждая ситуацию, пришли к выводу, что окунь расположился на обширной площади.

— Мелковатый окунек! — вытягивая очередную, граммов на двести рыбешку, высказал свое недовольство «полярник».

Нормальный — парировал уязвленный Анатолий. И действительно, у него и окунь поровнее, а кое-где из кучи полосатых «матросиков» выглядывают солидные мамочки. — Правда, вчера был получше!..

Но по пять рублей! А сегодня — уж больно мелкий, но по три… — иронизирует Женя.

Я молча рассматриваю свой улов, где среди разномастных окуньков выделяются две небольшие сорожки. Смутное чувство неудовлетворенности поселяется в моем душе. Я еще не понимаю, в чем дело, но ощущаю в воздухе что-то тоскливо-беспокоящее, вносящее дискомфорт в привычную атмосферу рыбалки.

Анатолии неожиданно вскрикивает. Оборачиваюсь и вижу, как он пытается ввести в лунку странно ворочающуюся добычу. Как будто какая-то коряжина или ветка становится поперек лунки и не хочет входить в нее. Мы с любопытством наблюдаем за разворачивающимися событиями.

Наконец Анатолий, осторожно перебирая леску, понемногу поднимает непонятного противника. Сначала из воды показывается клешня, вся в крупных пупырышках и зазубринах, а за нею и весь рак…

Легкая снежная тучка наползла на солнце, бросив прозрачную тень на мерцающий огненными бликами вымытый лед. Видимость улучшилась, как будто в гигантском бинокле подкрутили окуляры. В волнистой дымке поднимающегося теплого воздуха, у старой осевшей трещины, где, по нашему мнению, должны были сидеть рыболовы, встрепенулись и шумно взлетели лебеди. Плавно помахивая огромными крыльями, они величаво проплыли над нами, заставляя высоко задирать головы и восхищаться белоснежным оперением, красивым точеным силуэтом и большими размерами.

Вот где должен быть хороший окунь, — вдруг неожиданно сказал Женя, бросая взгляд из-под ладони на место, где ночевали птицы.

— А чем тебе здесь не нравится! К вечеру крупней брать будет. — разгорячился Анатолий.

— Мелкий окунь! Я думал, будет крупнее, — задумчиво сказал Женя, носком сапога шевельнул окуней и изучающе окинул взглядом просторы озера. Я тоже оглядываюсь вокруг и неожиданно для себя решаю сменить место. Прихватив снасти, бреду по мраморному, с фантастическими разводами, темному льду. Пробитый солнечным светом, он на удивление прозрачен. Всматриваюсь в него, как в бескрайние просторы космоса.

Вот россыпь звездных скоплений — воздушные пузырьки во льду. Среди маленьких светлых звездочек и точек бледными мутными спиралями далеких галактик смотрятся промерзшие декабрьские лунки. Размытая лента трещины Млечным путем пересекает бесконечный темно-бархатный ледяной простор, наглядно демонстрируя толщину льда.

Как космонавт, вглядываюсь в прозрачную темноту, стараясь увидеть признаки жизни. Солнечный свет, отражаясь от песчаного дна и преломляясь в полуметровой толще льда, как в большом телевизоре, позволяет видеть все на прибрежном мелководье. Кажется, что неведомый ювелир оправил в серебро и хрусталь изумрудные подводные растения и для полной сохранности замуровал в ледяной монолит.

Пугаясь моих шагов, живыми брызгами разлетелись у самого дна мальки. Шустрые остромордые щурята, взметнув шлейф мути и ловко лавируя меж кочек, метнулись в спасительную глубину: за ними организованным строем, шевельнув плавниками, достойно уходит отряд матросиков.

Солнечный зайчик ослепил меня словно кто-то в шутку подставил зеркальце. Заинтригованный, я побрел на свет, стараясь определить его причину. На дне, прижатый толстым слоем льда, лежал похожий на поднос огромный лет. От него и исходили блики.

Вмерз, бедняга, — огорченно посетовал я и легонько стукнул буром по льду. Рыбина, поднимая фонтан грязи и быстро шевеля хвостом, неудобно, как-то боком заскользила под ледяной кромкой, изредка бликуя. Что заставило леща забиться на мелководье под лед? Сверлю на глубине и плавно покачивая кивком, продолжаю искать свою счастливую лунку. Вот кто-то неожиданно и сильно дернул так. что вырвал удочку из рук. Вскочив, пытаюсь поднять нахального противника… Настораживает непонятное поведение и отчаянное сопротивление.

Нетипичные, нестандартные ходы соперника ставят меня в тупик. Что это? Ясно одно, что это не окунь, не щука, не судак и не лещ. Поклевки, характер поведения этих рыб я изучил хорошо.

Вытащил и оторопел. На льду шевелится оливково-пятнистый, килограмма на полтора, налим. Какая-то неведомая сила, как магнит, тянет меня все дальше от берега.

Ну что тебе еще?! На лунки тебя привезли! Ловится из каждой! Искать не надо! Сиди да лови! От рыбы уходишь! — слышу вслед удивленный голос Анатолия.

Пройдя с километр, вспугиваю шумную стайку птиц. Отлетев метров на двести, они дружно опускаются на лед возле грязно-желтого островка ледяного залома.

Чудеса! Что может быть интересного на голом льду? Продолжая путь, осматриваю место, где только что сидели пернатые, и замечаю на шершавом чешуйчатом пятачке старого тороса шевелящихся тонконогих паучков, букашек и других мелких насекомых. Так вот в чем дело! Птицы собирают угощение. Да, клевые места ищут не только рыболовы.

Решаю засверлиться на рыжем пятачке ледяного залома. Не успела мормышка дойти до дна, как следует решительная поклевка. Вынимаю хорошую плотву, а за ней еще нескольких.

Соседняя лунка подарила чернохвостых, будто вырезанных из бумаги густерок. С удовольствием ловлю бойкую плотву, небольших подлещичков. На душе благодать!

Вскоре замечаю, как Женя, забросив на плечо свой рыболовный ящик, тоже пошел в глубь озера, изредка останавливаясь и пуская в дело блесну. Видно, и ему неймется на старом месте.

Сделан хороший крут, он степенно подходит ко мне и бросив взгляд на мой улов, посмеиваясь, говорит: — Уж больно костлявая рыбешка!

Я счастливо улыбаюсь: Как раз для тройной ухи. А ты чего ушел? На старом месте не клюет или окунь мелкий?!

— Да не окунь мелкий! А что это за рыбалка, когда ни походить, ни поискать! — неожиданно взрывается Евгений.

Молча потряхивая удочкой, я наблюдаю, как по залитой солнцем ледяной равнине медленно бредет серьезный, основательный блеснильщик. Я его прекрасно понимаю. Ловить рыбу на чужих лунках неинтересно.