Дипломатия на рыбалке

Я встретил его в электричке, едущей к Обскому морю. Было ему лет под шестьдесят, роста небольшого, лицо круглое и румяное, глазки хитрые, одет в овчинную шубу, поверх нее натянут выцветший брезентовый дождевик, на ногах неуклюжие, грубо подшитые валенки. Он широко развалился на сиденье, закинув ноги на фанерный чемодан с полозьями. Всем видом своим он будто говорил: смотрите, какой я бывалый рыбак!

— Куда путь держите? — поинтересовался я.

Он живо и охотно откликнулся:

— А туда, где рыба сама из лунок выпрыгивает.

— То-то смотрю — ящик большой под рыбу приготовлен,— ткнул я носком валенка в его чемодан на полозьях.

— А как же! — опять охотно заговорил мой сосед.— Всегда полный набиваю. Что попусту на лед вылезать?

— А я вот частенько пустой домой приезжаю,— заметил я.

— Ну, нет, я не из таких. Рыбку надо уметь ловить.

Я согласился с ним и замолчал. Привалившись к рюкзаку, задремал. Разбудил меня сосед. Он тряс меня за плечо и говорил:

— Поднимайтесь, к Береговой подъезжаем! Я тут выхожу, пойдем со мной — покажу, как надо рыбачить.

Мы вышли из теплого вагона на заснеженную остановочную площадку у самого Обского моря.

Тимофей — так звали попутчика — начал меня поучать:

— В рыбацком деле перво-наперво надо быть дипломатом. Вот вы, допустим, нашли рыбное место и начали преотлично ловить. А вокруг, кто близко, кто далеко, сидят другие рыбаки и у них нет клева. Как только увидят, что у вас рыба ловится, все, один по одному, сюда переберутся, начнут рядом лед пробурчал Тимофей.

— Ну, и опять же, если к вам прибежит какой рыбак разузнать, как ловится, вы поплачьтесь ему в жилетку. Вот так примерно: «Что, и у вас не ловится? У меня тоже. Четырех ершишек за два часа только и зацепил. Ни окуня, ни леща, а о судаке и говорить не приходится. Не везет да и только!». Ну, тот послушает-послушает эти причитания и уйдет — другим расскажет, и никто к вам не сунется, а вы рыбку в снег, в снег.— Тимофей подмигнул мне.— Вот и вся дипломатия. Мы пришли к заснеженной песчаной косе, далеко углубившейся в море от высокого обрывистого берега, на котором покачивались под ветром могучие сосны. На льду там и сям небольшими группами уже сидели рыболовы и колдовали над лунками.

Именно в снег, а не в сумку или ящик. В сумку никогда улов не кладите: есть такие настырные люди — обязательно в нее заглянут. А около лунки ершей накидайте, они в любом месте клюют, вроде здесь, кроме них, ничего и нет. Вот так-то! — Тимофей перевел дух и продолжил рыбачить. Минут через двадцать я поймал первого окуня. Следом вытащил окуня Тимофей, затем еще одного и вдруг как-то беспокойно заерзал на месте, стал негромко ворчать.

— Что случилось-то? — поинтересовался я, поглядывая на своего соседа.

— А, какая уж тут рыбалка,— сердито заговорил Тимофей.—

Напали мы на рыбку, да надолго ли? Вон, глядите,— мотнул он головой в сторону ближайшей к нам группы рыболовов.— Уже приглядываются. Сейчас начнут сюда перебираться, и — прощай, рыбалка!

— Ну уж, так и начнут? — попытался я его успокоить.— Может, у них тоже ловится.

— Не может у них ловиться,— уверенно заявил Тимофей и поспешно соскочил с чемодана.— Не-ет, этого допустить нельзя! Я сейчас по дипломатической линии ударюсь: обегаю всех, разъясню, что у нас ничего не ловится, а тогда уж спокойно можно рыбачить,— и он побежал, увязая в снегу.

Я наблюдал, как он подходил то к одному, то к другому рыболову и что-то говорил, отчаянно размахивая руками. Потом, видно, для полной страховки, он побежал к другой группе. Там он опять возле каждого помахал руками и побежал к третьей. Вернулся он чуть ли не через час. Я за это время поймал около двух десятков окуней, но перед его приходом клев прекратился — очевидно, стая переместилась в другое место.

— Ну вот, теперь никто сюда носа не сунет,— самодовольно проговорил Тимофей, усаживаясь на чемодан.— Я им разъяснил, что здесь делать нечего, рыбы нет.

— Так и в самом деле нет,— заметил я.— Рыба отошла. Надо и нам отсюда уходить.

— Не может быть! Что же, выходит, я зря старался?! Будем здесь ловить!

Тимофей упорно сидел над лункой час, другой, третий, но так и не вытащил больше ни одного окуня. Он нервничал, что-то сердито бурчал, но вдруг как-то сразу успокоился и даже, как мне показалось, весело проговорил:

— Пробегал рыбку-то! Но зато никто сюда не пришел! Что ни говори, а дипломатия — бо-о-льшая сила! — И начал сматывать удочки, собираясь домой.