Главное — не терять надежды!

В Приморье в конце февраля редко выпадает такое яркое и солнечное воскресенье. Но утром об этом трудно было догадаться. Ежась от холодного ветерка, мы стояли в ожидании нашего автобуса.

Я был совсем новичок среди асов подледной ловли, которые, стоя в тесном кругу, демонстрировали друг другу истинные произведения ювелирного искусства — блесны. Конечно, у меня таких не было. Но я, как всякий начинающий, не терял надежды и мысленно прикидывал, к кому из маститых примкнуть на водоеме. Меня привлекал немногословный, неторопливый в движениях рыболов. Звали его Костей. К тому же он был мой сосед, и я думал, что могу поэтому рассчитывать на его поддержку, если рыба будет игнорировать меня. Приехали на речку с рассветом. Разделившись на небольшие группы по три-четыре человека, мы стали рубить мерзлую землю, чтобы добыть насадку — морского червя.. Труд это тяжелый, но себя вполне оправдывает, как выяснилось позже.

Когда мы, усталые, наконец-то набрали червей, пробурили лунки и сделали первые забросы, стало совсем светло — выглянуло солнышко.

Костя сразу приступил к делу и через каждые две-три минуты выбрасывал на лед рыбину, которую в этих местах называют морской красноперкой. Я тоже ловил, но гораздо реже, через 20—25 минут, хотя мы сидели в метре друг от друга. Мне становилось все скучнее, и я подо-шел к Косте, предложил сигарету, но он, не поднимая головы, сказал, что ему некогда. Я, однако, не уходил.

Некоторое время Костя старался меня не замечать, но потом не выдержал и, вынув из кармана две блесны, молча протянул их мне. С резвостью мальчишки я бросился к своим снастям, сменил блесны, и дело у меня пошло веселей. Теперь я вытаскивал рыбу каждые 8—10 минут, а Костя ловил в том же темпе, что и раньше.

Так продолжалось часа два-три. Азарт у моего соседа несколько поостыл, он подошел ко мне, и мы попили горячего кофе. Стараясь выглядеть совсем незаинтересованным, я предложил Косте поменяться местами. Понимающе хмыкнув, он взял свои снасти и жестом показал, что готов меняться. Прошло минут пятнадцать, и он снова вошел в свой «режим», а у меня вообще не было поклевок.

Совсем уже потеряв всякую надежду, я вдруг ощутил сильную потяжку в левой лунке. Мелькнула мысль, что блесна зацепилась за корягу, которую пригнало течением. Однако коряга подалась, и я продолжал выбирать леску. То, что я увидел, ошеломило меня, но тут же я понял, что радоваться нечего — рыба не проходила в лунку. Я стоял с натянутой в руке леской и лихорадочно думал, что делать? Вокруг собрались рыболовы. Кто подначивал меня, кто искренне сочувствовал. Судьба недолго испытывала меня: рыбина дернулась, просвистела возле уха порвавшаяся леска…

Сердито засопел Костя, а я опустился мимо стульчика на лед и минут пять сидел без движения, пока не почувствовал, что мороз пощипывает уши. Шапка лежала в двух метрах от меня, и я не мог понять, как она там оказалась. Надвинув поглубже шапку, я взял в руки удочку в правой лунке и потянул ее на себя. Резкий толчок леска натянулась, потом медленно пошла вверх. Я не поверил своим глазам, когда в правой лунке, которая была намного шире левой, показалась та же рыбина: я узнал ее по блесне, так и оставшейся в пасти. Вытащив рыбу на лед, я обнаружил, что забагрил ее под нижнюю челюсть. Очевидно, не придя еще в себя, она, опустившись на дно, легла на мою вторую блесну, а я, дернув удочку, зацепил ее крючком. Издав дикий вопль восторга, я, как индеец, прошелся в пляске вокруг лунки в тяжелых валенках, празднуя свою победу!

Вес рыбины был 2 килограмма 100 граммов. Не скрою, я чувствовал себя героем дня…