Налимы в водоемах разных регионов значительно отличаются по размерам. А вот рыболовный азарт при ловле этих рыб, больших и не очень, меняется не так уж сильно. После бетонных берегов канала под Москвой мне довелось попасть в весеннюю Таймырскую тундру.
Начало июня. Разгар полярного дня, а тундра слепая от туманов. В Москве — двадцать восемь жары, здесь — ноль градусов. Куда ни кинь взгляд — кругом снега.
Правда, кое-где тундра запестрела проталинами, но не от солнца, а от теплого дождя. Оттаяли карликовые ивы, высотой с карандаш. И сразу на каждой веточке, как маленькие лучистые лампочки, засветились желтые сережки. Появились забереги со свинцовой водой. По заберегам неторопливо плывут редкие льдины, а километровая ширь реки по-зимнему неподвижна. Наконец, тундра засияла от яркого солнца. От тумана не осталось и следа…
Я поселился у Артема, знакомого охотника-промысловика. Дом его далеко за полярным кругом, на берегу реки Пясины, километрах в двухстах от Карского моря. Когда кончается промысел песца, Артем приступает к заготовке рыбы. Я тоже решил в этом поучаствовать, взял закидушки и отправился ловить налимов.
На каждой закидушке — три больших «тресковых» крючка на поводках. В качестве грузила — два связанных вместе костыля, которые забивают в шпалы. Придерживаешь конец лески с крючками левой рукой, а правой раскручиваешь и бросаешь грузило.
Пока распутывал снасти, чайки и поморники воровали насадку — нарезанную кусками рыбу. Но осталось и мне.
Лов промысловый. Закидушек ставишь столько, сколько осилишь. Первые закидушки поставлены. Посмотрим, что будет утром.
Незаходящее полуночное солнце смотрит в окошко кухни. Мы ужинаем. Артем угощает меня котлетами, приготовленными по своему рецепту: половина фарша — из оленины, половина из сига. Котлеты становятся мягки-ми, жирными и рыбой совсем не пахнут.
Пора спать, но не терпится проверить хотя бы ближние закидушки. Чего ждать утра, если круглые сутки — солнце.
Тундра не спит. Повсюду гуси, утки, гаги, ярко раскрашенный кулик. Одни спешат стайками вдаль, другие здесь ищут места для гнезд. Куда ни глянешь — повсюду на проталинах токующие самцы белых куропаток: сами белые, брови брусничные, грудь и шея каштановые. Кричат, объявляя другим, что место занято.
Подхожу к первой закидушке. Непонятно, попался ли налим. Чувствуется какое-то сопротивление. Может, это просто тяжелое грузило? Нет, все-таки это рыба — повела в сторону. Тяну ее на пологий, истоптанный гусиными лапами берег. Леска толщиной в 1 мм, крючок тоже надежный. Вытаскиваю 5-килограммового налима без багорика и подсачека. По здешним меркам он небольшой.
Второй налим покрупнее. Вначале шел послушно, а у берега так рванул в сторону, что леска чуть не поранила мне руки.
Рыбалка на несколько дней стала работой. Вода все прибывает, заливает распадки, низины. На разливы из-подо льда выходят кормиться налимы. Артем ставит сети, ловит «настоящую», как он говорит, рыбу: муксуна, сига, чира, крупную нельму, а мы с его сыном добываем налимов. Складываем их в леднике, выдолбленном в вечной мерзлоте.
Однажды, когда я подцепил крюками пойманных налимов и поволок от реки к леднику, тронулся лед. Он ломался, и бело-зеленые глыбы, как белые причудливые катера, проплывали по заберегам. Иногда посреди реки вставали на дыбы ледяные поля, как будто вздымались паруса высотою в пятиэтажный дом и медленно уходили под воду плавниками фантастических акул. Где-то случился затор, и льдины, как танки, полезли на берег. Пришлось спасать закидушки. Самый большой налим, которого удалось поймать, потянул на 17,5 кг. Артем сказал, что у него за все время самый крупный был на 28 кг, хотя говорят, что здесь вылавливают налима на 34 кг. Я читал в рыболовной литературе, что налимы во время нереста иногда сплетаются в клубки. Можно представить, какие клубки получаются из рыб, живущих на Таймыре.
Попробовать местных налимов мне не удалось. Каждый день была свежая «настоящая» рыба, и Артем не допускал на стол налима.
Наконец, и сюда, на дальний север, пришло тепло. За три недели снега сменились зеленью и тундра вспыхнула цветами.
В Норильске, перед отлетом домой, произошел досадный случай. Я уложил свой фотоаппарат в багаж и сдал его перед полетом и вдруг увидел проезжающий медленно, чтобы не растрясти груз, самосвал, как дровами, груженный морожеными налимами. Чтобы этих «дров» больше вошло в кузов, по углам хвостами вверх стояли четыре толстых налима, посеребренных инеем. Каждый «столб» был не меньше полутора метров длины. И никого из прохожих эта картина не удивляла: «Подумаешь, из тундры везут налимов». До сих пор жалею, что не оказалось под рукой камеры.
Осенью я опять сидел с закидушками на канале под Москвой и почти с завистью посматривал на удачливого рыболова. Он один из всех был в ту рыбалку с добычей и с радостью показывал любопытным кулак, из которого торчали голова и хвост налима. В конце концов, не в размерах дело.
