Рассказы о рыбалке
Рыбалка на Ветлуге
Спасибо отцу — в шесть лет он меня приобщил к рыбалке. Взял с собой, сказав:
— Не пищи! И чтоб каждый день был хворост для растопки!
И я не пищал. И хворост был…
Много лет прошло с той поры, но всегда спиннинг и удочки — со мной. Я стал видеооператором, и во всех экспедициях рядом со штативом лежали в чехле снасти. Надо ли говорить, что все отпуска я с семьей всегда проводил на реке. Волга или Иртыш, Обь или Ветлуга, Ока или Молома, но всегда были река, рыбалка, солнце…
Сколько событий, историй приключалось со мной и друзьями на рыбалке, и как они, а теперь уж — воспоминания о них украшают жизнь…
В тот раз мы уехали отдыхать в Рязанскую Мещеру. Рязанская Мещера хороша в любое время года, в любую погоду. Я пытался изменить ей, но всегда возвращался обратно.
Разноцветье лугов. Глухомань. Затерянные в лесах и лугах озера. Тихие лесные речки и солнечные плесы неустанно бегущей Оки. Как по мановению волшебной палочки, меняется окраска приокских лугов. Изумруд ранней зелени сменяется желтизной одуванчиков, затем играет малиновой зарей луговая гвоздика — смолка, а то заливает все вокруг прозрачная белизна ромашки или голубизна колокольчиков. Малейший ветерок — и трава на лугах ходит крутыми волнами, а по этим волнам идут теплоходы! Самые настоящие! Это в лугах «утонула» Ока. Красотища!
Приехали на Ватажку к вечеру. Сначала — крыша и огонь. Разбили палатку, надули матрацы и постелили спальники — дом есть! Пока я устраивал жилище, жена и дочь натаскали сушняка на костер. Я вбил рогульки, положил перекладину, и через двадцать минут мы уже и чай попили — отработано все у нас. Что же теперь? В лодку и — в залив.
Залив красивый. По берегам ветлы и камыш. У камыша — кувшинки и везде — затопленные старые кусты. Зачалили лодку за куст. Вода прозрачная, а в ней крупная красноперка ходит, сверкает боками и малиновыми плавничками. Жена на носу, я на корме, дочка Лялька на средней банке. Сидим спиной друг к другу — таскаем красноперку. Минут тридцать прошло. Тихо. Покойно. Вдруг истошный вопль жены: «Щука!» С кряканьем из камыша срываются испуганные утки. Я хватаю подсачек и по качающейся, лодке, отдавив дочке ногу, перебираюсь к жене — надо же помочь, не справится, щук-то она не ловила…
Но где же щука? На удочке у жены нечто болтается. Оно совсем как настоящая щука, только длиной чуть больше спичечного коробка. Да, щука совсем как настоящая — и пасть крокодилья, и зубы…
А клев красноперки прекратился, будто обрезало…
Группа наша работала в Казахстане. Каждый день — съемки, съемки, съемки… Ребята уже взвыли — где профсоюз?! Где охрана труда?! И наконец — свободный день! Едем на рыбалку. В казахстанской степи сто-двести километров — не расстояние. А ради рыбалки можно и ночь проехать, и не спать, и пропылиться насквозь — лишь бы к утренней зорьке быть на месте.
Рано утром приехали на проточные озера. Разбредаемся кто куда. Ребятам я отдал удочки, а сам со спиннингом отошел от машины метров на тридцать. Хороший плес, несколько забросов сделал — щучка. Еще несколько — опять такая же. Будто из одного детского садика — килограммовые. Дело пошло. Даже глупый соменок сел на блесну — грелся, видно, на мели, а тут блесна у рта, вот и попался.
Солнышко уже к зениту подбиралось, когда резвая травянка начала водить меня за нос. Мелководье, редкие кустики водной растительности, прозрачная вода — все как на ладони. Когда щучка идет за блесной, над ее спинкой на поверхности образуется водяная стрелка. Стук, подсечка и… ничего. Вижу даже, у какого кустика она остановилась. Бросаю блесну туда, подсекаю — опять пусто. Пять потычек, пять подсечек и пять сходов. Видимо, берет за груз. Подержит его в зубах и выплюнет. А на берегу ребята любуются моим «искусством».
Оказывается, я работал на «бис»!
Но щучку я все же поймал. А ребята взахлеб рассказывали:
— Вода прозрачная, стайка крупной плотвы идет — впереди самая большая. Кусочек червя ей под нос, а она — хап! — и готово! Видно, червяк здесь — деликатес.
Мы уже и уху сварили!
Послеполуденное солнце грело хорошо. На воде играли светлые зайчики. Дул легкий ветерок, и вдали носились небольшие смерчи. Наши хлопцы, видимо, проголодавшись после купания, опять жуют жареную рыбу. Их одежда разбросана по всему берегу. Неожиданно из-за машины налетел смерчик, и только я успел подумать, что будет, если он пройдется по одежде, сможет он ее поднять в воздух или нет, как он, описав причудливую кривую, точно прошелся по ней. Смешно надувшись, шагают на трехметровой высоте чьи-то брюки. Распластавшись, парят в воздухе рубашки. Летят разбежавшиеся в разные стороны носки. А на земле — трое, придавив ближайшую кучу одежды, хохочут. И невдомек им, что надо ловить остальную, а то останешься в чем мать родила. А смерчик, позабавившись, отшвырнул все вещи метров на пятнадцать от берега в воду. Продолжая хохотать, ребята один за другим прыгают в воду. Сверху, с берега, хорошо видно, как тонет вещь за вещью. Головы пловцов мелькают среди них…
Наконец, все на берегу — подсчитывают убытки. Шутка смерчика обошлась нам довольно дешево: пара рубашек, несколько носовых платков, берет, тапочек и вылетевшая из карманов брюк и рубашек мелочь. Расчески, перочинные ножи, ключи от квартир в расчет не берем. Могло быть и хуже…
Вышло так, что все лето, с мая по сентябрь, я провел на Ветлуге, близ Шарьи. Нас в тот год много собралось — человек десять. Одни приезжали, другие уезжали. Жара стояла под тридцать градусов. Днем я забивался в холодок и не высовывал носа — тяжело сердечнику в такое пекло.
— Отвратительная погода! — говорили все.— Хоть бы дождичек прошел. Дышать нечем.
Жара спадала, и я отправлялся на рыбалку. И конечно, не пропускал утреннюю зорьку. Нас было трое сумасшедших рыболовов — Виктор, Николай и я. Виктор с Николаем уходили рыбачить часа в три-четыре ночи, я приходил к семи-восьми. И что любопытно: к этому времени у каждого из них было по две рыбины — лещи, или язи, или по лещу и язю примерно по килограмму каждый. У меня; такая же история. И вот в одно утро я решил сломать этот стереотип.
Пристроился между приятелями, и почти сразу же — поклевка, хотя у них снова были по две рыбины в садках и больше, не клевало.
Вытащил я довольно крупного язя, через минут тридцать — второго.
— Видите! моя рыбка меня ждала, а вы с трех ночи… Одно не пойму — почему по третьему поймать не можем?
Так и ушли с речки — больше ничего не удалось поймать.
Прошел месяц. Ветлуга как-то очень быстро начала мелеть. Сначала на ее середине обозначилась плешинка-островок. Потом обнажилось дно почти на всем русле. Затем Ветлуга прорыла в другом месте новое узкое русло со стремительным течением, оставив нам проточку — только-только в лодке на веслах пройти, да и то дно лодки о песок царапало. Надо было уплывать.
Купили за бесценок развалюху-лодку, вбили в пазы три старых телогрейки, замочили, подсушили, просмолили и покрасили — стала она красно-синей. Ярковата, зато почти как новая. Вырубил я весла, обстругал скамейки, привинтил уключины. Спустили лодку на воду — не течет.
Мы — Николай, жена, внук и я — поплыли по Ветлуге. Хорошая река, рыбная, вот только много леса вырублено по берегам и туристов — пропасть. На байдарках, плотах, надувных лодках плывут они целый день и конца не видно. Оно понятно: подъезд к реке удобный: поездом до Шарьи — и вот она, вода. Собирай байдарки и плыви. Берега — сплошь в палатках, мы чуть ли не полдня искали место, где можно стать лагерем.
Жене с внуком надо было побыстрее в Москву, и мы решили доставить их в поселок Ветлужский, до которого было 250 километров, а самим пойти до Козьмодемьянска — еще 300 километров.
Плыть было сложно — река совсем обмелела, делали не больше десяти километров в день. Но все же ухитрялись рыбачить… После Ветлужского воды стало больше, да и окрестности поживописнее.
Стали на дневку на правом берегу. Тут были насыпаны полудамбы — они отбрасывали на перекате воду на фарватер. У левого берега — помельче, дно неровное — есть где рыбе стоять. Попробовали ловить удочками — клюет безотказно, но некрупная рыба, граммов по триста. Даже надоела такая ловля, и мы перестроились — стали охотиться на щук. Правда, и щучки попадались небольшие.
Вечером мы наслаждались ухой, беседой у костра, покоем и… дзиньканьем колокольчика на донке. Мы поставили одну донку с живцом, и через каждый час начинал заливаться колокольчик.
Наконец, Николай взмолился:
— Что мы с рыбой делать будем? Нам с тобой ее до Козьмодемьянска в жизни не съесть! Судак здоровенный, щука…
— Осилим! — успокоил я его.
До Козьмодемьянска мы в самом деле рыбу съели и еще порыбачили…