На крайнем северо-востоке нашей страны глубоко в азиатский материк врезался Анадырский залив Берингова моря. В вершине этого большого залива, в южной его части, расположен залив Онемен, который соединен с лиманом реки Анадырь. Кстати, так уж получилось, что не только на Чукотке, но даже и на некоторых географических картах этот маленький залив называется Анадырским лиманом. На самом деле лиман расположен немного дальше и примыкает к заливу. На одном берегу находится административный и культурный центр Чукотки — город Анадырь; на другом, почти напротив, — два поселка: Шахтерский и Угольные Копи.
В 2025 году исполняется 50 лет как Анадырь получил статус города. За истекшее время он неузнаваемо изменился, и сейчас это современный город с многоэтажными благоустроенными домами, такими, как и на далеком материке (материком здесь, как принято на всем Севере, называют внутренние районы страны). Давно уже жители города и поселков смотрят цветные программы Центрального телевидения; выделяется нарядный Дворец пионеров, построенный в 1970 году на средства, собранные пионерами всей страны в ходе «Операции Чукотка». Дворец — настоящее чудо: с зимним садом, плавательным бассейном, замечательными залами и помещениями, где отдыхают, веселятся и работают в самых различных кружках ребята из Анадыря и соседних поселков.
Центр Чукотки сейчас надежно связан авиалиниями с Москвой, Магаданом, Хабаровском, а также со всеми населенными пунктами округа. Суров климат на Чукотке. Почти восемь месяцев держится толстый ледовый панцирь на Анадырском заливе и всех водоемах в близлежащей тундре. Конец сентября, когда близится к завершению навигация, пожалуй, самое оживленное время здесь, как и на всем Севере. Надо успеть разгрузить и загрузить суда, укрыть от ненастья все то, что прибыло морским транспортом. Работа кипит круглосуточно, благо в эту пору солнце только коснется горизонта и сразу же карабкается наверх…
Через неделю-другую появляются первые льдины, которые вначале то свободно гуляют под действием приливов и отливов, то вдруг, когда задует ветер со стороны моря, сбиваются в плотные поля, лезут друг на друга, образуя торосы… Рыболовы с великим нетерпением, как большого праздника, ждут, когда лед окончательно установится на лимане и можно будет наконец-то начать ловлю корюшки.
Знаменитая чукотская корюшка! Сколько легенд ходит об этой небольшой рыбке, так неожиданно и пронзительно пахнущей среди льдов и снегов, в мороз и пургу… свежим огурцом! Правда, на Чукотке сейчас никого свежими огурцами особенно не удивишь: есть и в городе, и в самых отдаленных поселках свои теплицы, дающие круглый год зелень к столу северян, а самолеты привозят в достаточном количестве первые овощи и фрукты из южных районов страны. А ведь всего десятка полтора лет назад огурец на полуострове был такой же редкостью, как экзотические ананасы. До сих пор на Чукотке рассказывают историю, которая якобы произошла в те далекие времена в одной семье, несколько лет не выезжавшей на материк. Маленький мальчик, родившийся на Севере и попавший на Большую Землю, впервые отведав огурца, радостно закричал: «Корюшкой пахнет!»
Так уж сложилось, что всю длинную северную зиму любители ловят корюшку на лимане, хотя на озерах, расположенных в окрестной тундре, берет и хариус, и налим. Чтобы попасть на ближайшее из озер, нужен транспорт, причем не просто автомобиль, а гусеничный вездеход. К тому же всегда есть опасность, что неожиданно начнется пурга, а с ней шутки плохи. Поэтому, если уж едут на озера, то организованно, группой, на нескольких вездеходах… А лиман — вот он, рукой подать. Выбирай место по душе, сверли лунки и опускай в воду снасти… Обычно массовый подход корюшки бывает в январе, и до середины мая она отлично ловится. Правда, некоторые особо нетерпеливые рыболовы выходят на лед уже в ноябре — декабре, но в это время, как правило, клев корюшки непостоянен, случаен, попадается «некондиционная» рыба.
Большинство же еще готовится к длительному, почти полугодовому сезону, не переставая, конечно, прислушиваться ко всем сообщениям «рыбацкого радио». Хотя с прошлого года у каждого осталось в запасе все необходимое для ловли корюшки — удильники, блесны, лески, проверенные ледобуры, однако рыболов не был бы рыболовом, если бы вечно что-то не искал, «чего ни у кого нет», или, по крайней мере, постоянно не совершенствовал свои снасти… И в этом есть своеобразная, волнующая воображение прелесть. Для настоящего рыболова подготовка к выходу даже на самую ординарную рыбалку не что иное, как первый и обязательный элемент самого процесса ловли…
В ожидании настоящей ловли рыболовы точат старые и изготовляют новые буры, которыми предстоит высверлить за сезон в общей сложности не один километр прочного, почти двухметрового льда. Каких только конструкций не увидишь тут: «кольцо», шнек, буры с одним ножом, с несколькими, с цельными и составными стержнями — всего не перечтешь. С удильниками проще: их вместе с мотовильцем вырезают из фанеры или делают рукоять из пенопласта, а к ней крепят небольшой и довольно толстый хлыстик из бамбука, дерева или стеклопластика, на конце его закрепляют кивок, чаще из тонкой спиральной пружинки.
Кивок — важнейший элемент снасти, от правильного подбора которого во многом зависит успех ловли. Вот где рыболовы изощряются! Тут можно увидеть самые разнообразные пружинки и самые разные способы их крепления, «сверхчувствительные» плоские упругие пластинки с припаянным колечком для пропуска лески и много других кивков. Но, конечно, основная работа, кропотливая и многотрудная — блесны. Каких только размеров, форм, расцветок не придумывают любители, хотя всем давно хорошо известно, что корюшка во время хода охотно берет практически любые блесны. И тем не менее в дело идут латунные пряжки от брючных ремней, мельхиоровые ложки, а некоторые умудряются «похищать» из семейной посуды серебряные чайные ложечки. Поговаривали, что один любитель сделал какую-то совершенно необыкновенную блесну… из золотого, чуть ли не обручального кольца. Правда, ни «умельца», ни его редкостную блесну никто не видел, но слухи ходили…
В массе же применяются блесны размером от 20 до 60 миллиметров, иногда утяжеленные оловом или свинцом, отшлифованные бархатным надфилем и мелкой шкуркой и отполированные пастой ГОИ. Крючок без бородки впаян в тело блесны чаще под острым углом. Такой крючок незаменим при ловле на сильном морозе с ветром: вытащил корюшку из лунки, уронил ее хвостом на лед, и блесна сама выскакивает из пасти рыбы. На мотовильце удильника наматывают 25—30 метров тонкой лески диаметром 0,13—0,15 миллиметра, рабочий конец которой продевают через резиновые колечки, прижимающие ее к хлыстику, и через пружинку кивка, а затем привязывают блесну. Вот и вся снасть. Как пользоваться ею, стоит рассказать отдельно.
Когда идет корюшка, очень интересно посмотреть на лиман со стороны. На льду — множество рыболовов, и все они делают непонятные для непосвященных движения, попеременно опуская и поднимая широко расставленные руки. Это смахивает на работу ветряных мельниц и по-местному так и называется — «махать». Как только корюшка берет блесну, а берет она ее снизу, приподнимая вверх кивок, который до этого под весом блесны был опущен вниз, кивок резко распрямляется, сигнализируя о поклевке.
Тут уж не зевай! Правой рукой, которой держишь удильник, делаешь плавную подсечку и, продолжая движение, одновременно подхватываешь другой рукой леску, оттягивая ее влево. Затем хлыстиком удочки цепляешь леску и отводишь ее вправо и так далее. Таким образом леска наматывается восьмеркой на удильник и левую руку, раздвинутые примерно на метр. Сбив корюшку с крючка броском на лед, блесну, не теряя времени, тотчас же опускаешь в лунку, а леску сбрасываешь обратным движением рук («машешь» в обратном направлении). Любопытно, что на вопрос, какая глубина, рыболовы отвечают: столько-то махов…
Чтобы корюшка не сошла с крючка без бородки прежде времени, леску сразу же после подсечки и во время вываживания ни в коем случае нельзя ослаблять, надо постоянно держать ее натянутой. Практика показывает, что это вполне достижимо при хорошо отработанных «махах». Несколько слов об экипировке. Одежда — это всем известно — должна быть теплой и одновременно легкой, не связывающей движений. Как правило, рыболовы надевают теплое, лучше шерстяное, белье; теплые брюки и куртку (северного спецпошива), на ноги — меховые носки (унтята) и валенки. Разумеется, варежки, шапка-ушанка, шарф, а также пурговик — плащ из ветронепроницаемого материала (обычно из мягкого, но прочного брезента, обработанного специальным составом). Некоторые рыболовы надевают на лицо маску, связанную из шерсти, для защиты от мороза. Если выезжают на рыбалку на транспорте, берут с собой и тулупы.
Наступил январь. По поселку пошли слухи, что появились первые косяки корюшки. Пора и нам на лиман… Нашему коллективу рыболовов и охотников был «навечно» отдан старенький вездеход, который мы сообща отремонтировали, и он исправно служил нам в поездках на рыбалку. После недолгих дебатов решили отправиться на середину лимана, а там разойтись в разные стороны, выбрать удобные полянки между торосами и пристроиться где кто захочет. Среди нас были старожилы, проведшие на Чукотке не один сезон; уж они-то знали, где искать корюшку! Ранним субботним утром вездеход, в теплом кузове которого разместились рыболовы, круто свернул в сторону Восьмого причала и быстро покатил по узкому коридору между высокими сугробами, наметенными недавним бураном.
С крутого берега вездеход медленно сполз вниз и звонко застучал гусеницами по льду, с которого ветрами был совершенно сдут снег. Через полчаса мы остановились на самой середине лимана, откуда, как на ладони, был виден город. В морозной дымке белели дома, на высоком берегу возвышался памятник первым ревкомовцам Чукотки, погибшим от рук белогвардейцев в годы гражданской войны… Разделились на группы по два-три человека, получили последние наставления от председателя нашего коллектива Николая Ивановича: далеко не отходить, в случае, если запуржит, — немедленно возвращаться к вездеходу. Шутить с Севером нельзя! Мы с Николаем Ивановичем остались на ближайшей от вездехода полянке, между двумя торосами, которые прикрывали нас от ветра. Механик-водитель Миша заглушил двигатель и укрыл его теплым капотом, но далеко уходить не стал: через каждые двадцать-тридцать минут нужно было прогревать двигатель, чтобы он не застыл.
Мы взялись за ледобуры. Сначала лед поддавался с трудом, но минут через десять работа заспорилась, а потом бур пошел совсем свободно и вдруг сразу провалился. Из круглого отверстия диаметром около десяти сантиметров хлынула вода: видимо, была пора прилива. На сверление лунки в почти что двухметровом льду ушло никак не менее четверти часа. Теперь надо очистить ее от крошек льда, и можно начинать… Первым делом Николай Иванович промерил глубину. Она оказалась весьма солидной — двенадцать «махов», что в переводе на обычную метрическую систему означает что-то около десяти метров. Начали пробовать со дна. Полчаса мы то коротко поддергивали блесны над самым дном, то плавно поднимали их немного повыше и, выдержав несколько секунд, «роняли» вниз или, наоборот, резко, толчком подбрасывали еще выше. Все наши ухищрения были безрезультатны: корюшки не было.
Мороз начал постепенно пробираться под одежду, затягивать лунки коркой льда. Пришлось вытащить снасть из лунок, чтобы пройти их еще раз буром,— так всегда делают здесь, чтобы очистить лунки от наростов льда, за которые может зацепиться блесна или рыба. Пока мы, бросив лески прямо на снег, чистили лунки, случилось то, что обычно бывает при сильных морозах: мокрая леска сразу же покрылась льдом. Очищать ее было бессмысленно: леска, потерявшая эластичность, ломается вместе с коркой покрывающего ее льда. Пришлось нам с Николаем Ивановичем лезть в кузов вездехода и налаживать снасти в тепле. Привязали новые блесны: я — двухцветную, красно-белую, Николай Иванович — заветную мельхиоровую.
Вновь забросили снасти в старые, но прочищенные теперь лунки. По правде сказать, надо было просверлить новые, где-нибудь в другом месте, но очень уж не хотелось, надеялись — авось, клев начнется… Миша поступил по-другому. Он оставил свою снасть в лунке, чтобы ее не постигла та же учесть, что нашу, перегнал вездеход метров на пятьдесят в сторону, просверлил там сразу три лунки, быстро «вымахал» леску из старой лунки и, бегом вернувшись к вездеходу, скрылся за его бортом… Прошло еще полчаса. И на новые блесны не было ни одной поклевки. Положив удильники возле лунок, мы побегали, чтобы согреться. Николай Иванович в бинокль стал внимательно всматриваться в группы рыболовов, чернеющие в разных местах лимана. Видимо, и у них дела шли не лучше, чем у нас: никто не махал, значит, рыбы не было.
Мы с Николаем Ивановичем уже решили, что нам так и не повезет сегодня, как прибежал Миша.
— Что вы тут маетесь? — удивился он.— Пошли ко мне, я уже и лунки лишние пробурил.
Николай Иванович недоверчиво посмотрел на Мишу:
— А у тебя идет, что ли?
— Давайте, давайте, — настаивал тот, не отвечая, впрочем, прямо на вопрос Николая Ивановича, — а я пока побегу прочищу лунки…
Нам уже так надоело впустую дергать лески, что мы, не раздумывая, быстро смотали снасти и бегом последовали за Мишей.
Повернув за кузов вездехода, мы просто остолбенели: возле всех трех лунок лежали корюшки, уже замерзшие и побелевшие.
Наши блесны почти одновременно исчезли в воде. Миша предупредил, что берет с семи «махов». Сразу же, будто корюшка только и ждала нашего прихода, кивок на моем удильнике подбросило вверх. Я мягко подсек и, почувствовав приятную тяжесть, заработал руками, выбирая леску. Вот и первая моя в этом сезоне корюшка! Легкий удар, даже не удар — просто свободный бросок хвостом на лед, и блесна, освобожденная из небольшого рта рыбы, падает рядом с ней. Быстро опускаю ее в лунку, и опять почти немедленная поклевка… В общем, началось то, что бывает, когда попадаешь на косяк корюшки. Вскоре мы с Николаем Ивановичем забыли недавние огорчения и так заработали руками и туловищем, что даже пар пошел от нас…
На льду бились, распространяя приятный и такой неожиданный в этой суровой обстановке — среди льда и снега — запах свежих огурцов, изящные, красивые рыбки. Стройное прогонистое тело с буро-зеленой, как бы просвечивающейся спинкой, серебряными боками и брюшком, красивые глаза на небольшой головке — все это придает корюшке нарядный, какой-то праздничный вид. «Внешность» ее несколько портит нижняя челюсть, слегка выдающаяся вперед. Попав на мороз, рыба через несколько минут замерзает. Вначале белеют глаза, а вскоре и вся она превращается в простую сосульку, будто никогда и не было замечательно красивой рыбки…
Мы так увлеклись ловлей, что не заметили, как усилился ветер, замела, занося лунки, колючая позёмка.
Николай Иванович обеспокоенно оглянулся в сторону Золотого хребта и показал мне на сопку Марии: по ее конусной вершине заклубились темноватые тучи и, перевалив через нее, поползли вниз — верный признак приближающейся пурги. В такой ситуации решение могло быть только одно: как можно скорее уезжать с лимана. Миша вытащил из кабины ручную сирену и крутнул рукоятку. Трижды прозвучал условленный сигнал сбора нашей группы. Как бы подтверждая возможную опасность, со стороны Шахтерского появился милицейский «уазик», с которого тоже раздался звук сирены и через усилитель несколько раз повторялось объявление: в связи с резким ухудшением погоды всем рыболовам покинуть лиман. Надо сказать, что служба предупреждения на Чукотке работает четко: каждый знает — стоит промедлить, и возможна беда. Дело осложняется тем, что, кроме организованных групп, подобных нашей, на лиман, особенно в выходные дни, выходит множество рыболовов с обоих берегов. Они расходятся по обширному пространству. Поэтому «уазик», не переставая сигналить, проехал в сторону города, а затем стал кружить по лиману, оповещая рыболовов, забравшихся в самые дальние уголки…
